— Чтобы посмотреть, что ищет Черворан, Теноктрис? — спросил Кэшел. — Или понаблюдать за Червораном?

Теноктрис усмехнулась. — Полагаю, немного и того, и другого, — ответила она. — Он — большая загадка, чем любой из предметов в его коллекции. Гадательные заклинания, которые я испробовала, не помогли мне лучше понять его.

Правая рука Шарины коснулась ее ножа. Прохладные роговые чешуйки успокоили гусиную кожу, которая начала покрывать ее руки.

— Интересно, всегда ли он был таким, как сейчас? — спросила она. — Я не понимаю, как он мог быть таким. Я думаю, он изменился за то время, что был, ну, за то время, когда он казался мертвым.

— Я не знаю, дорогая, — сказала Теноктрис с сожалением в голосе. — Волшебник, собравший эту коллекцию, обладал значительной силой, но не имел реальной направленности. Он был в некотором роде ученым, из тех, кто предпочитает использовать свое искусство для изучения вещей, а не выискивать их в книгах, как я всегда делала. Но он не был человеком, чьи интересы выходили за рамки учебы, и уж точно у него не было врага, который послал бы такое существо, как это растение, убить его.

Она одарила Шарину одной из тех быстрых, ярких улыбок, которые на двадцать лет уменьшали ее кажущийся возраст. — И прежде чем ты спросишь, я отвечу — нет, я тоже не знаю, кто такая Зеленая Женщина.

— Может быть, мы узнаем это сегодня, — сказал Кэшел, и посмотрел на Шарину.

— Я знаю, что ты должна остаться здесь и, ну, быть королевой, — сказал он. — Но ты не возражаешь, если я пойду с Теноктрис? Я думаю, с ней должен был быть кто-то, кто ей предан.

— Я  думаю, это хорошая идея, — ответила Шарина. Она быстро шагнула к Кэшелу и обняла его, осторожно держа нож в вытянутой руке, чтобы ножны не вонзились ему в спину. — Нам нужна Теноктрис. Но Кэшел?

— Мэм? — проворчал Кэшел, и его голос прозвучал спокойным рокотом, похожим на мурлыканье спящего льва.

— Будь сам осторожен, — сказала Шарина, все еще крепко прижимаясь к его массивному телу. — Потому что ты нужен мне, любовь моя.

***

Гаррик проснулся, потрясенный осознанием того, что что-то было не так. — «Кто-то закричал!» — подумал он.

Кто-то закричал, но Гаррик уже выбирался из-под дома Марзана. Собака исчезла, и со стороны деревенских ворот донеслось сердитое тявканье. Оттуда тоже доносился крик.

Было темно — вокруг была затянутая облаками, безлунная, беззвездная тьма. Но даже в этом случае дом ощущался в темноте.

Гаррик протянул руку вверх по боковой стенке, ощупывая ее. Рыбацкая сеть висела там, где он ее помнил. Он дернул ее вниз, в спешке выдернув из стены колышек. Размер дома свидетельствовал о том, что Марзан был великим человеком для этой деревни, но это не избавило его или его жену от необходимости самим ловить рыбу. Он задался вопросом, приходилось ли им работать и на возделанных полях, или волшебство, по крайней мере, спасало их от этой непосильной работы.

Через несколько ударов сердца после крика дюжина или более существ завизжали по всей восточной окраине деревни. Они не были людьми, и им не было больно — они были зверями, охотящимися.

— Коэрлы, — произнес призрак Каруса в сознании Гаррика. — Они выглядят очень быстрыми.

Ни у него, ни у Гаррика не было никаких сомнений в том, что происходит, хотя до сих пор они видели людей-кошек только в безмолвных топазовых видениях. Однако это, должно быть, была более многочисленная банда, чем те пятеро, которые совершали набеги на поле раньше.

Гаррик шагнул к забору, повинуясь памяти и инстинкту. Он нащупал вдоль верхней части забора стойку и крепко ухватился за нее. Забор был сделан из тростника, но опорные столбы были толщиной в запястье и из плотного дерева, вероятно, выбранного для защиты от гниения.

Гаррик присел на корточки, затем выпрямил колени и потянул столбик, хлюпнув мокрой глиной. Столбик был обвязан тростниковыми прутьями, но быстрое покачивание вправо и влево освободило его.

Меч был бы лучше, но даже его, вероятно, было бы недостаточно. Коэрли были нечеловечески быстры, невозможно быстры; но он сделал все, что мог.

Дверь Марзана открылась, и из нее хлынул свет, шокирующий в предшествующей темноте. Гаррик рискнул оглянуться через плечо. В дверях стояла Сома  с камышовым светильником — тростинкой, очищенной от сердцевины, высушенной и пропитанной маслом или воском. Она быстро загорелась, и задуть ее было не так легко, как свечу, хотя пламя держалось недолго. В правой руке она держала нож, сделанный из рога или слоновой кости.

В ночи раздалось еще больше криков, все они были человеческими. Пара желто-зеленых глаз вспыхнула в круге света от камыша в десяти или дюжине футов от Гаррика. Он раскрутил сеть, как будто ловил пескарей, не выпуская ее из рук. Он не мог дотянуться ей до Корла, но видел вращающуюся сетку, когда собственная веревка человека-кошки запуталась в ней.

Гаррик резко отвел левую руку назад, одновременно взмахнув крепким  столбиком, и нанес сокрушительный удар в пустоту перед собой. Он почувствовал вес, когда исчезла слабина, и сеть увлекла за собой Корла.

Зверь взвизгнул в испуганной ярости. Как и у людей-кошек, которых Гаррик наблюдал в топазе, у этого Корла конец веревки был обмотан вокруг запястья для более надежного захвата. Участники гонок на колесницах регулярно проделывали то же самое со своими поводьями — и их регулярно тащило насмерть, когда они падали или их колесница ломалось под ними.

Кошачье существо было гибким и мускулистым, но его хрупкое тело весило меньше, чем у человеческой женщины; яростная сила Гаррика могла бы одолеть противника вдвое тяжелее. Когда этот зверь понял, что не может сопротивляться, он изогнулся в воздухе и нацелил свое тонкое копье в лицо Гаррику. Дубинка Гаррика отбросила легкий стержень в сторону, и раздробила Корлу левую руку и ребра.

Человек-кошка рухнул на землю, мгновенно повернувшись лицом вверх, несмотря на свои травмы. Гаррик пнул его пяткой в морду. Он промахнулся, потому что Корл отклонил голову в сторону быстрее, чем мог бы подумать человек.

Гаррик закрутил сетку. Несмотря на свою скорость, раненое существо не могло полностью освободиться от расползающейся сети. Оно снова взвыло и — О, Боги! быстро вонзило Гаррику в бедро свое копье. Его удар дубинкой сломал кремневое лезвие, но этот удар был сильным, и разорвал мышцу.

Гаррик взмахнул дубинкой во второй раз. Корл увернулся бы, но Гаррик перехватил его руки, как ножницами, подтягивая сетку к себе и одновременно опуская дубину. Череп человека-кошки был большим, чтобы обеспечить опору для сильных челюстных мышц, но кости были легкими и хрустнули под мощным ударом. Пронзительный крик существа оборвался на середине нарастающей ноты.

Справа, слева и в центре были светящиеся глаза. Гаррик распластался и услышал злобный свист чего-то с колючими шипами, дугой рассекающего воздух над ним.

Он начал переворачиваться. Корл приземлился ему на спину и обмотал шею удавкой.

Горло Гаррика превратилось в шар белого огня. Он схватил Корла за икру левой рукой, затем ударил существом, как цепом, в землю рядом с собой. Оно отскочило со стоном боли, потеряв оба конца удавки.

Гаррик нанес удар своей дубиной, используя ее как тупой кинжал. Под пятнистой шерстью Корла  затрещали ребра.

Рука Гаррика онемела; он увидел, как столбик выпал из его руки, хотя и не почувствовал, как разжались пальцы. Корл, стоявший над ним, занес свой каменный топор для второго удара, подобного тому, который уже поразил его правое плечо.

Гаррик пнул его ногой в бок. Корл перепрыгнул через стремительную атаку с не большим трудом, чем Гаррик перепрыгнул бы с камня на камень, переправляясь через ручей. Гаррику удалось спасти свой череп на несколько мгновений, но, возможно, только на них.

Сома швырнула свой фонарь в Корла в сверкающем вихре. Человек-кошка завыл, его веки закрылись, а руки скрестились перед лицом. Тонкий стебель светильника отскочил в сторону, рассыпав сноп искр.